Поехали!

В каком-то диком пространственном стремлении увидеть необъяснимое, она смотрела перед собой, медленно переставляя свои худые длинные лапы. Грязь мелкими водоворотами закручивалась и с характерным звуком прилипала к телу. Посеревший талый снег, стремительно убывающий, доводил эту картину до грустного абсурда. Эст моргнула, заплутав в собственных мыслях. Сетка тонких веток над головой тушевала светло-голубое небо, чистое, бездонное, будто заново созданное и ещё не успевшее вобрать в себя всю силу предстоящей весны. Где-то за пеленой прохладного воздуха нещадно пели птицы, уже вполне себе освоившиеся после зимних потуг, и порхающие в белесом пространстве. То тут, то там, над головой, и где-то сбоку, внутри манящего леса... Свежий запах весеннего азарта, мягкая прохлада, сладостью текущая по мышцам. И даже на голод всё равно, ведь это так всё завораживает. Всё что вокруг.
Но Эст, казалось бы, была совершенно глуха к этому многообразию - она плелась, опустив хвост, в своей любимой сгорбленной и равнодушной позе. Шея параллельно земле, да взгляд, не касающийся того, что под лапами, ни разу. Она смотрела куда-то вперёд, и уж наверняка, сквозь все лесные чащобы, и может быть даже дальше. Мысли, эти мягкотелые вялые существа что-то там нарочито шептали, и волчица была готова свалиться где-нибудь здесь, растянувшись под мягкими солнечными лучами. За все три месяца полноценно отдохнуть, не вбирая в себя ледяные частицы снега. О холодных зимних ветрах не хотелось и вспоминать.
Хруст, непонятный шелест, или это вода так стремительно несётся по обледеневшим кочкам? Эст даже не насторожилась, а продолжила свой путь дальше, неимоверно приближаясь к незнакомцу, которого, наверное, и учуяла, да только сворачивать совсем не хотелось. Упёртая психология лентяйки делала своё дело, и Эст, полностью обнаруживая себя, ломилась сквозь тонкие ветки, неровные снежные наросты, тающие словно сахар, к своей цели. Хотя, была ли она?
Увидев бегущую ленту воды, отдающую хрустальной чистотой, обрадовалось. Что-то очень приятное подкатило к горлу, хотелось заурчать, как кошка. Узкая улыбка, не обнажающая клыков тут же затеплилась на хитрой морде. Всё правильно. Всё так и должно быть. Через несколько дней вода сольётся с ушедшим снегом, и всё вокруг утопнет, в холодной прозрачной субстанции, и будет знать, что тепло совсем близко...
Волчица перевела свой молчаливый взгляд на незнакомца. Серость, окаймляющая его фигуру, не выделялась на фоне всей остальной бежево-серой пустоты. Да, наверное, и сама Эст выглядела сейчас, примерно, также.
Сев на мокрую землю, она старательно вглядывалась в волка, хотя собственные размышления были где-то совсем далеко, ну да это не беда.
- И вы гуляете, как хорошо гулять... - высокий тембр голоса, легкий намёк на самодовольную улыбку. Эст зажмурилась, подставляя свою рыже-серую морду под прозрачные солнечные лучи и на мгновение выпала из мира.

Рваный порыв холодного ветра прошёлся по разномастной шкуре. Эст недовольно открыла глаза, недоумевая и оглядываясь. Мол, кто посмел нарушить её солнечный покой, но не-ет - это все ветер-сплетник, который уже давно унёсся в неизвестную даль. Эст встряхнула головой, растопырив свои коричневые уши. На секунду её взгляд засёк потусторонне движение. Зевок, Эст и забыла про незнакомца, похоже, он что-то сказал. Угрюмое выражение его морды, настороженность взгляда и недоверие, шли широкими волнами от волка, ударяясь обо все чувствительные рецепторы Эст. Она не понимала, да и не могла понять - что за проблема?
- А что? - мозг каким-то неясным интуитивным чувством вспомнил слова серого и выдал своё, неповторимое и незаковыристое вяканье. Но в прочем, Эст было всё равно.
Волчице надоело сидеть, а так как понятие "размять лапы" было к ней неприменимо со всех логических точек зрения, то рыжая просто улеглась на густо пахнущий перегной. Земля под её давлением недовольно зачавкала, вдоволь напитавшаяся влагой из ручья. Скоро и этому придёт конец, Эст понимала.
Не задумываясь о волке, да и не вглядываясь особенно в его черты, она рефлекторно втягивала незнакомый запах и подсознательно прикидывала, кто перед ней. Наверно одиночка - нет той самой стайной специфики и набора нужных элементов в запахе. Эст медленно втянула в себя невидимую воздушную цепочку, отложив её «характер» на одну из многочисленных полочек в своей голове. К слову, эти «полочки» давно уже не обновлялись и никем не трогались. И всё, что туда было удачно занесено, продолжает своё утопичное существование, под пыльным налётом, и по сей день. Правда, что, никто пока не возникал – не создавалось ситуаций. Но ввиду напряжённой обстановки, Эст должна была включить актуальщину. Спохватившись, и склонив голову к земле в лживом жесте «вынюхивания», продолжила:
- А вы кто?
Шумно выдохнув. Пелена невесомого пара, вылетевшего секундой раньше, уже успела раствориться в мягком весеннем воздухе, а Эст даже не решалась прислушиваться и вглядываться в чужие манёвры, ведь, что нового в них можно узнать?

Чужие слова вяло протекли мимо, слившись с пустотой. Эст даже не повела ухом, чтобы вникнуть в их суть. Мозг давно перешёл в автономный режим, а рыжая всё смотрела и смотрела. Туманность отчуждённого взгляда, будто толстая стена, огородила её от мира. Ватный воздух убаюкивал, трели бегущей воды растворялись в нём с тихим шелестом, Эст прикрыла глаза, делая вид, что старательно вспоминает кто она и что вокруг, и кто все эти существа, окружающие её в жизни.
Эст отчаянно фильтровала всю скопившуюся информацию. За эти три года с лишком, её стало настолько много, что само слово "информация" стало пугать. Но, к сожалению, оно распространялось и на тот хлам, что в голове Эст. Мусор от пережитых впечатлений, глупых фраз... Эст углублялась в своё сознание, погружалась в пыльную рутину, которая не собиралась отпускать её из своих цепких окоченелых лап. Почему окоченелых? Они были холодные, длинные, безжизненные, эти отвратительные щупальца. Пыль едкой коркой покрывала этот жадный организм, Эст чудилось, что она различает какие-то неясные силуэты - призраки прожитой жизни, достаточно глупо прожитой.
Чужой голос сумел вытряхнуть неразумную из небытия. Эст медленно подняла веки, словно просыпаясь и, недовольно морщась от заданного вопроса, отвела взгляд. Что-то ей всё-таки удалось вспомнить.
- Стая? Неплохая такая стая, слишком добрая, слишком чувствительная, слишком... - Эст замолчала, подбирая нужные слова, взгляд золотисто-жёлтых глаз пересёк чужой, - ...спокойная. Ли-бе-ртас зовётся. Знаешь такую? Да неважно. Значит, почти узнал, коль раньше не слышал. Это терпеливое и мягкотелое создание, бесхребетное и достаточно самодовольное. А меня Эст зовут, охочусь ради чужих судеб. - Эст медленно отвернулась, посмотрев на свой коричнево-рыжий хвост, чуть подрагивающий, но героически лежащий в грязи.
- А вы ради чего это всё затеяли, Ста-а-а-ннум? - волчица вновь вернулась к новому знакомому и, скользнув по нему заинтересованным взглядом, начала лениво подниматься. Тело отделялась от почвы с какой-то странной потугой, недовольно и с трудом. Постояв с полминуты на дрожащих лапах, Эст шагнула в сторону волка. Звук ручья усилился. Этот звук передвижения ничтожных водных масс по голой поверхности. Сколько их, таких одинаковых, проходит путь именно здесь? И куда несётся эта хрустально-чистая прозрачная вода? Что знает, что видела? Наверно самый лучший собеседник. Хотя нет. Эст вернулась из только что созданной утопии. Она поняла, что голосов будет слишком много, и все они будут бежать, а значит надо мчаться за ними. Не-ет, жизнь должна стоять на месте. На положенном ей месте.

Короткие фразы Станнума, казалось бы, словно прорвали плотину. Рыжая волчица начала говорить неспешно, лениво, словно бы делая одолжение, но после разохотилась, слова полились быстрее, смешиваясь с весенним, свежим воздухом, нарушая певучий голос ручья, который наконец-то освободился от ледяного гнета. Станнум слушал внимательно, слегка наклонив голову, чуть щуря серые глаза, в которых отражалось то небо, то морда говорившей. Ничто не нарушало этот заманчивый и весьма соблазнительный миг, кроме той самой сороки, что нещадно рвала струны волчьей души.
- Для жизни дальнейшей, наверное, - задумчиво бросил в пустоту серый, оборачиваясь в то же мгновение на новое лицо в этой пьесе. Лицом этим оказалась волчица, весьма плотная, весьма уверенная на вид. Заприметив внимательный, слегка настороженный взгляд желтых глаз, а после лукавую, но весьма дружелюбную усмешку, Станнум только кивнул на её приветствие, не отвечая на вопрос. Собственно, он сам бы не мог точно ответить, так ли помешала незнакомка его общению с Эст, кстати, её имя волк с трудом выловил где-то посреди тирады.
Запах от незнакомой серо-белой волчицы шел почти такой же, как и от новой знакомой Олова, разве что казался несколько гуще, концентрированее. Аромат Эст же был наполнен и нотками леса, той же влажной почвы и грязи... Чем-то сырым, чем-то таким, что обычно следует за теми, кто в стае не состоит. Странное дело, странное. Хотя, собственно, данный вопрос волновал Олова куда меньше, чем сама эта ситуация. Жизнь начинала казаться ему интересней; что-то вроде азарта начинало охватывать серого хищника, а в стальных глазах на некоторый миг полыхнул огонек интереса: жгучего и пылкого.
- Тоже из стаи? - кратко вопросил Станнум, созерцая незнакомку так, как могут созерцать что-то очень необычное и чужеродное. Честно говоря, Олов просто слишком долго был один. И ни тактичность, ни особая вежливость не были ему знакомы. Основной его проблемой долгой время была только сохранность его серой шкуры.